В очереди в столовую стоят Мюллер, Борман, Гиммлер и другие сотрудники. Распихав всех, к буфетной стойке подходит Штирлиц, берет обед и садится за крайний столик. Очередь с обалделым видом провожает его взглядом. Голос за кадром:
— Они не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.
Штирлиц выбил ногой дверь и на цыпочках подкрался к читающему газету Мюллеру.
— Документы на стол! — закричал Штирлиц и со всего размаху врезал Мюллеру в ухо.
— Кстати, Мюллер, не найдется ли у вас канцелярских скрепок?
Голос Копеляна за кадром:
— Штирлиц знал, что запоминается только последняя фраза...
В рейхсканцелярии идет компьютеризация. Обсуждается вопрос, ставить ли Штирлицу на рабочее место компьютер. Шелленберг категорически против. Мюллер недоумевает:
- Почему Вы хотите обидеть нашего дорогого Отто?
- Так ведь он же, собака, советский разведчик.
- Ну и что.
- Как что, он же весь день в Wоlf3d играться будет.
В рейхсканцелярии все знали, что у Рольфа есть моющиеся обои. Как-то Штирлиц зашел к нему, чтобы выпросить себе рулон. Рольф начал было отнекиваться, но рулон все же дал. Тут Штирлиц незаметно перевел разговор на радистку.
- Теперь, если Рольфа спросят, зачем приходил Штирлиц, он скажет:
- Поговорить о русской радистке, а об обоях будет молчать - подумал Штирлиц.
Штирлиц осторожно вошел в кабинет Бормана и, убедившись, что никого нет, подошел к несгораемому шкафу, где Борман хранил секретные документы.
- Штирлиц ударил шкаф слева. Тот не открылся. Тогда Штирлиц ударил его справа. Шкаф не открылся. Штирлиц поднял его и с размаху бросил на пол. Шкаф не открылся.
- Наверное, он закрыт, - подумал Штирлиц и полез в карман за ключом.
- Штирлиц, - устало сказал Мюллер, - Вы отвертелись, когда мы обнаружили Ваши пальчики на чемодане русской пианистки. Вы отвертелись, когда мы нашли их на трубке телефона правительственной связи. Но сейчас Вам не отвертеться! Почему Ваше удостоверение пахнет русской водкой?!!
- Вы знаете, Мюллер, - не менее устало ответил Штирлиц, - когда Шелленберг ставил на мое удостоверение печать, он предварительно подышал на нее.
Мюллер — Штирлицу:
— Штандартенфюрер, мы получили телеграмму от вашего командования, в которой выражается благодарность за успешную операцию и по этому поводу вас приглашают в Москву на премьеру в Большой театр.
— Не поеду!
— Это почему же?
— Прошлый раз в цирк приглашали — а сами в колхоз, картошку собирать на месяц угнали!
- Штирлиц никогда не испытывал ностальгии по Родине. Он привык к Германии, полюбил баварское пиво, ездил на "Мерседесе", разговаривал и даже думал по-немецки.
- Но вокруг было так много советских шпионов, и Штирлицу поневоле приходилось притворяться, что он с удовольствием пьет "Столичную", курит "Беломор", жрет тушенку и тоскует по русским березкам...
Мюллер вызвал к себе Холтоффа.
- Холтофф, - сказал Мюллер. - Мне нужны улики против Штирлица.
- Но, черт возьми, как их добыть?
- Хе-хе, дружище, вы подкрадитесь к нему сзади и двиньте в ухо. Если он - русский, он обязательно не выдержит и выругаеться матом...
Холтофф выбрал момент, когда в коридоре управления собрались Штирлиц, Борман, Кальтенбруннер, подкрался сзади и неожиданно ударил Штирлица по голове. От неожиданности не разобравшись, откуда нанесен удар, Штирлиц с криком "Ах ты, сука!" нанес удар Борману. "Мать твою!" - заорал Борман и ударил Кальтенбруннера ногой в пах. "Рязанские не сдаются!" -завопил Кальтенбруннер и исполнил лезгинку на спине Холтоффа...
- Да вы что, братцы! Охренели?... - поинтересовался вышедший из кабинета Мюллер..
Мюллер задумал проверить сотрудников своего аппарата. Входит первый:
— Ганс, назовите любое число от 1 до 99, — просит Мюллер.
— 36.
— А может не 36? А может 63?
— Нет, точно 36!
В блокноте появляется запись:
- Характер — выдержанный, нордический, стойкий. Истинный ариец. Входит второй.
— Назовите любое число от 1 до 99, — просит его Мюллер.
— 42.
— А может 24?
— Может, и 24.
— Ладно, идите, — говорит Мюллер.
В блокноте появляется запись:
- Характер — невыдержанный, легко поддается внушению. Не истинный ариец.
Входит следующий.
— Назовите любое число от 1 до 99, — просит Мюллер.
— 33!
— А может трид а, это Вы, Штирлиц!